Во время блокады Надежда Строгонова не только учила, но и спасала маленьких жителей осажденного города. Вместе с другими учителями выхаживала страдающих от голода малышей, отправляла детей в эвакуацию.
Учительницей Надежда Строгонова стала случайно. Родилась она в городе Холм Новгородской области, в большой бедной семье. Отец рано погиб, мать и восемь детей остались одни. Сначала их отдали в детский дом, а когда Надежда окончила семилетку, мама ей сказала: «Учишься ты хорошо, езжай и поступай в зоотехникум. Получишь стипендию, проживёшь». И быть бы ей молодым специалистом на селе, но однажды она приехала к сестре в Брянск. Та устроила Надежду бухгалтером в одну из серьёзных организаций. Активную сотрудницу, которая прекрасно считала и всё схватывала на лету, заметили и отправили на курсы повышения квалификации в Ленинград. Так девушка очутилась в городе на Неве.
В первую блокадную зиму Надежде Васильевне был 21 год. В поисках подработки она пришла в 18-ю школу на 6-й Советской, 21, где как раз освободилось место секретаря. Работа в её руках горела, так что когда 1 сентября учительница начальных классов сломала ногу, директор в отчаянии пришёл к Надежде: «Прошу вас, посидите с первоклашками». Только потом Надежда Васильевна узнала, что он всё время стоял под дверью, думал, что она не удержит класс и дети будут ходить по партам. Но закончился первый день, второй, третий. Он пришёл к ней на урок, а потом вызвал и сказал: «Вы рождены быть учителем. Я вас никому не отдам!».
Надежда была счастлива. Летом 1941-го всем коллективом они готовили школу к новому учебному году, как прозвучало страшное слово – война. Уже 7 июля директора призвали в армию и он оставил Надежду своим заместителем, фактически за всё отвечающим руководителем. Ей был 21 год.
«Меня вызвали в райвоенкомат и приказали укрепить здание по законам военного времени, – рассказывает женщина. – Освободить чердаки, подвалы, заклеить окна, поставить бочки с песком. А ещё через какое-то время пришлось оборудовать бомбоубежище. Начались жуткие налёты, бомбы падали вокруг. К нам прикрепили пять домов по 6-й Советской, и все женщины, дети, бойцы МПВО укрывались в подвале
школы».
Она же кормила и согревала своих подопечных. Школа отапливалась печками, и каждый день преподаватели сами искали, чем поддержать огонь.
«Это была громадная физическая нагрузка. Дров нам никто не давал. Сами должны были достать. Собирали везде по разбомбленным домам, вытаскивали огромные гвозди. Тяжело, с трудом доставались они нам. Мы давали уроки, а потом должны были ломать, пилить, колоть, дошли до такого состояния, что уже не могли физически. Учителя были дистрофиками».
Есть три стадии дистрофии. При третьей – больной уже лежачий. Но даже при таком состоянии учителя оставались с детьми. Для пятерых преподавателей в классах поставили кровати, чтобы они не тратили сил на дорогу. Они погибли, когда в один из дней бомба попала в школу.
Детей во время тревоги успели вывести из здания, их жизни были спасены. После войны связь с выпускниками блокадной школы у Надежды Васильевны была потеряна, но они сами ее нашли по статье в газете "Ленинградская правда", после чего долго и тепло общались.
8 сентября в городе ввели продуктовые карточки. Сначала выдавали по 400, 300, 250, а с 20 ноября – по 125 граммов хлеба. Наступил голод.
«У меня и других сотрудников началась дистрофия, – тихо произносит блокадница. – К январю развилась цинга. Начала гнить левая нога, открылись страшные раны, так что ходить было невозможно. Я жила напротив школы, но дойти не могла, сил не хватало. И в этих условиях 6 января 1942-го мы получаем приказ – открыть детский дом. Нам прислали директора, и я сказала, что напишу заявление об уходе – от истощения не могу работать. А он ответил, что его выбросит: «Оставайтесь, только вместе мы сможем всё выдержать!» – это меня спасло».
Кажется невероятным, но обессиленные, голодные учителя в лютую зиму 1942-го за две недели сумели наладить работу детского учреждения. В разрушенном, замерзающем городе нашли две сотни кроватей, матрасы, посуду, бельё, организовали питание. 19 января из распределителя привезли первую группу детей. Бытовые отряды собирали их по всему городу, некоторые так и лежали рядом с умершими родителями.
«Из 200 человек только 37 могли самостоятельно спуститься в столовую. Остальных мы кормили в кроватях, ложечками разжимали зубы и вливали горячий чай. Так, постепенно, подняли самых трудных».
Не было воды – её носили с Невы, падая от тяжести громоздких бидонов. Вместо света зажигали коптилки. Но сильнее всего досаждал холод.
«Сначала с болью мы стали жечь парты, потом тащили заборы, однако тепло держалось всего пару часов. Что делать? Обратились в РОНО, и нам разрешили сломать Овсянниковский рынок, сейчас сад им. Чернышевского. Там были стеллажи, прилавки – всё деревянное. Легко сказать, а где взять силы? Вчетвером на лом ложились. Директор упал с крыши, повредил спину, но работу не оставил. Так вместе всё разломали, и этих дров хватило».
При этом учителя думали и как подбодрить ребят, вселить в них надежду. Придумали. 23 февраля на День Советской армии в детдом пригласили агитбригаду. А накануне за ночь директор  каждому из воспитанников написал стихи и дал прочесть их артистам.
«Представьте себе, сработало! – не скрывает радости Надежда Васильевна. – Стали поднимать головы: ой, а откуда приехавший дядя о нас знает? Обо мне, и обо мне! Заулыбались, оживились. Директор этим воспользовался и объявил: в честь праздника завтра объявляется день самообслуживания. Надо было видеть, с какой ответственностью работали дети, даже лежачие встали. Потом ещё просили устроить такой день».
Всего в блокадном городе Надежда Строгонова вместе с другими учителями выходила 625 детей. Затем их, уже окрепших, отправляли по Дороге жизни в эвакуацию в безопасные регионы. 26 августа они проводили последнюю группу, а когда вернулись, ждал новый приказ: 1 сентября открыть школу. На всё – четыре дня.
«Что делать? Работали сутками, убирали, приводили здание в порядок. Книгами, учебными материалами с нами поделились действующие школы. Успели! 1 сентября в 9 утра прозвенел звонок, висело расписание, педагогический персонал был готов. Во всех десяти классах 161-й школы начались занятия».
На первом уроке тренировались, как вести себя во время тревоги. И малышам, и взрослым уже через три минуты надо было спуститься в бомбоубежище. Этот навык очень пригодился в страшный день 11 апреля 1943-го. Надежда Строгонова не забудет его никогда. Во время жестокого артобстрела один из снарядов попал в школу. Здание раскололось пополам, всё вокруг превратилось в кровавое месиво. Учительницу географии узнали только по крупной броши, другую – по партбилету… Детей успели увести, но пять педагогов погибли. Надежда Строгонова получила контузию, повредила слух, но, едва подлечившись, снова продолжала работать. Перешла в другую школу, где трудилась до пенсии.
Непросто сложилась и личная жизнь. После войны она вышла замуж за того самого директора, который спас ей жизнь. Война подорвала здоровье Александра Фёдоровича. В 1947-м, проведя два урока математики, он упал в кабинете и умер. Сердечный приступ... Надежда в 27 лет осталась одна с четырёхмесячным сыном на руках. Замуж больше так и не вышла.
Многие годы она мечтала, чтобы на доме, построенном вместо уничтоженной фашистами школы, была мемориальная табличка с фамилиями погибших. А в городе появился памятник всем учителям, которые ценой своей жизни оберегали подопечных. Об этом заслуженный педагог рассказала Александру Беглову, который приехал поздравить Надежду Васильевну со 100-летним юбилеем. Губернатор поддержал идею. В 2020-м установили мемориальную доску, а 27 января 2022-го, в день освобождения от осады, торжественно открыли скульптурную композицию «Блокадному учителю».
«Эти почести не мне, а всем учителям, кто работал в блокаду, – отметила ветеран. – Они шли на работу, не думая о невзгодах, голоде, обстрелах. Думали только о том, как выполнить свой профессиональный долг. И мы справились. Помогали в госпиталях, дежурили на крышах во время бомбёжек – дети шли с нами. Никто не сомневался в нашей победе. И вы теперь видите, какую достойную смену воспитали ленинградские педагоги».