Начало войны

Началась война и отца забрали на фронт. Он был капитаном медицинской службы, служил на Северном фронте, где финны стояли. Однажды он приехал домой на полуторке с солдатами и сказал матери: «Собирай вещи и езжай в Лугу». То есть, по сути, это была дорога напрямую к немцам. Мы уже потом только узнали, что многих чуть ли не в приказном порядке отвозили в Новгородскую и Псковскую области. Отвозили людей почему-то к фронту, а не от него. Чье это было распоряжение? Никто не знал. (Гогин Адриан Александрович).

Мальчикам ввели уроки боя и до начала декабря они ушли на фронт добровольцами. Вскоре они попали в засаду к немцам в болоте, после которой из двух классов, нашего и параллельного, домой вернулось всего человек десять. При этом 7 ноября 1941 года я слышала речь Сталина из Москвы по радио, в которой он говорил, что ничего страшного не произошло. (Аншелес Ирина Иосифовна).

Голод

Блокада Ленинграда продолжалась 900 дней – с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года. В тот роковой день 8 сентября немцы разбомбили крупные продовольственные Бадаевские склады и трёхмиллионное население города было обречено на голодное вымирание. (Букуев Владимир Иванович).

Наступила самая тяжелая для ленинградцев зима 1941-42 годов, когда морозы достигали 40 градусов, а не было ни дров, ни угля. Съедено было всё: кожаные ремни, подмётки, в городе не осталось ни одной кошки или собаки, не говоря уже о голубях и воронах. В городе не было электричества, за водой голодные, истощенные люди ходили на Неву, падая и умирая по дороге. Трупы уже перестали убирать, их просто заносило снегом. Люди умирали дома целыми семьями, целыми квартирами. Всё питание для работающего на производстве человека составляли 250 граммов хлеба, выпеченного пополам с древесными и другими примесями и оттого тяжелого и такого маленького. Все остальные, в том числе и дети, получали 125 граммов такого хлеба. (Алешин Евгений Васильевич).

Однажды дядя Володя пришел к нам домой и принес две пачки дрожжей – по килограмму каждая. Бабушка удивилась, зачем нам они, ведь муки нет, печь нечего. Он объяснил, что дрожжи можно употреблять в пищу – прокручивать в мясорубке, подсушивать и затем варить как макароны. До сих пор вспоминаю, какое это было удовольствие, есть не просто слегка мутную теплую водичку, а с дрожжами. Запах этой похлебки напоминал грибной суп. Потом оказалось, что дрожжи очень хорошо способствуют восстановлению сил. (Григорьев Владислав Григорьевич).

Смерть

Как-то раз объявили, что будет выдача крупы и моя мама с женщиной, которую звали Лида, пошли её получать. Спускались по лестнице и вдруг раздался страшный крик на весь подъезд – они споткнулись о тело старшего сына этой женщины – Женьки. Он лежал на лестнице, сжимая авоську с баландой – не дошел лишь три этажа до квартиры. Кричала его мать, Лида, которая похоронила только что двух девочек, а еще раньше – старшего сына, погибшего на фронте. Она, работая на хлебозаводе, не могла принести даже кусочек хлеба своим умирающим детям. (Булина Ирина Георгиевна).

Первым умер от голода мой родной брат Лёня, ему было три года. Мама на саночках отвезла его на кладбище и захоронила в снегу. Через неделю пошла на кладбище, но там валялись лишь его останки – все мягкие места были вырезаны – его съели. В январе 1942 года от голода умерла тётя Шура, мамина родная сестра, ей было 32 года. Через два дня умерла от голода её дочь Нюра, ей было 12 лет, а через день умер сын тёти Шуры – Ваня, ему было 9 лет. Трупы лежали в комнате, потому что просто не было сил их вынести. В комнате были промёрзшие насквозь стены, замерзшая вода в кружках и ни крупинки хлеба. Только трупы и мы с мамой. Потом дворник вынес тела – мертвецов из нашего дома горой складывали во дворе дома штабелями. Мама умерла от голода в марте 1942 года в возрасте 29 лет. Совершенно больную дистрофией, меня отвезли в детский дом – так я осталась одна. (Грязнова Валентина Васильевна).

Будни

Транспорт в городе не работал. На улицах не было освещения, в дома не подавалась вода, электричество и паровое отопление, канализация не работала. (Букуев Владимир Иванович).

Ходили в туалет тогда в ведро и у людей потом не было сил спуститься на улицу, чтобы вынести его. Приходилось выливать эти вёдра прямо от дверей по лестнице. Потом всё это замерзало и лестницы были покрыты замерзшими нечистотами. Запаха особого не было, потому что стояли страшные морозы до -30 градусов и даже ниже. (Айзин Маргарита Владимировна).

Мама оказалась в больнице и мы с братом остались в квартире одни. В какой-то из дней пришёл отец и отвёл нас в детский дом, который находился около училища Фрунзе. Я помню, как папа шёл, держась за стены домов, и вёл двоих полуживых детей, надеясь, что, может быть, чужие люди их спасут. (Вениаминова-Григорьевская Нина Андреевна).

Город изменился. Там, где были газоны, разбили огороды – на Марсовом поле, везде, где только был кусочек земли. Люди делали грядки и сажали всё, что только можно – и картошку, и морковку, и огурцы. Потом открыли бани. Мы как-то пришли мыться… Вот как показывают Освенцим по телевизору – вот такое же зрелище было в этой бане. Мы мылись и наслаждались горячей водой. (Айзин Маргарита Владимировна).

Работа

Ситуация в Ленинграде была такая, что для того, чтобы выжить, нужно было встать и пойти работать. Это было самое главное – найти в себе мужество, силу и волю для действий. (Иванова Зинаида Петровна).

Я была маленькая, худенькая, а снаряд весил 23-24 килограмма.Бывало, чтобы снаряд поднять, сначала укладывала его на живот, потом вставала на цыпочки, ставила его на фрезерный станок, потом заверну, проработаю, потом опять на живот и обратно. Норма за смену была 240 снарядов. Вся куртка на животе у меня была рваная. Сначала, конечно, было очень тяжело, а потом я их швыряла, как картошку, и делала тысячу снарядов за смену. Смена была 12 часов. (Жиронкина Кира Владимировна).

Еще одно из немногих исключений – моя учительница Рыжова Екатерина Степановна. В тяжелейшее время она собрала нас, своих учеников, обойдя сама темные глухие подъезды домов, и, единственная из преподавателей, занималась с нами в пустой, промерзшей школе (№ 26, Петроградский район). До конца, до последнего своего вздоха, она исполняла то, что считала своим долгом, в чём видела своё призвание. Умерла Екатерина Степановна в середине декабря 1941 года. (Калинин Георгий Михайлович).

Радости

Перед тем, как сжечь книги, я их читала. Когда на заводе не было тока и останавливалось производство, я сидела и читала. Меня спрашивали: «Ну что ты сидишь, глаза портишь при этой коптилке?» Я отвечала: «Я боюсь, что умру и так и не дочитаю Стендаля «Красное и черное», «Пармскую обитель». Когда я взяла книжку «Последний из могикан», я сказала: «Вот интересно – последняя из ленинградцев сжигает «Последнего из могикан». Я не очень жалела западную литературу, а немцев вообще сожгла первыми. (Батенина Октябрина Константиновна).

31 декабря 1941 года наша мать откуда-то принесла домой маленькую ёлку. Мы установили её в нашей комнате и нарядили самодельными ёлочными игрушками, сохранившимися у нас с довоенных лет. На ветвях ёлки укрепили маленькие свечи в специальных ёлочных подсвечниках, похожих на бельевые прищепки (об электрических гирляндах тогда еще не имели представления). На ёлку мы также повесили несколько маленьких кусочков хлеба и сахара. Ровно в полночь мать зажгла на новогоднем деревце свечи и мы встретили Новый год, выпив горячего кипятка и съев свои порции хлеба и сахара, висевшие на ёлке. Свет горячих свечей разогнал сумрак от слабо горящей коптилки – привычного осветительного прибора блокадного времени. (Букуев Владимир Иванович).

Эвакуация

26 июня нас эвакуировали по Ладоге в трюме парохода. Три парохода с маленькими детьми затонули, подрываясь на минах, но нам повезло. (Гридюшко Эдиль Николаевна).

Когда мне дали булку, мне казалось, что я её сейчас всю проглочу. Я запихала её в рот, а моя сестра со слезами на глазах говорит мне: «Нельзя есть все сразу». Действительно, после такого голода нельзя было съедать всё сразу, надо было по чуть-чуть отламывать, жевать и потом проглатывать. Я помню, как сестра вырывала у меня изо рта эту булку, а я не могла понять, почему она плачет и делает это. (Иванова Зинаида Петровна).

Как только поезд подошел к платформе, женщины с ведрами, в которых был суп, тарелки и ложки, стали заходить в вагоны, разливать нам суп и раздавать хлеб. Они плакали, смотря на нас. Потом они раздали каждому по банке сгущенки и сделали в них дырочку, чтобы мы сразу могли сосать сгущенное молоко. Для нас это было что-то невероятное! (Алексеева А. В.)

Конец блокады

Блокада была прорвана в январе 1943 года у Ладожского озера в районе Шлиссельбурга, что позволило несколько улучшить снабжение продуктами питания. Полностью Ленинград был освобожден 27 января 1944 года. В городе по этому случаю был проведён торжественный салют. По расчетам немцев все жители и солдаты, защищавшие Ленинград, должны были умереть от голода и холода. Но люди выстояли, разгромив немцев и отбросив их от своих стен. (Букуев Владимир Иванович).

Когда наступает 27 января, 8 сентября или 9 мая, я всегда думаю – неужели я жива? Страшные были дни...До сих пор я не оставляю еду на тарелке. Мои дети, особенно старший, всегда хлебцем еду с тарелки собирают. Так и говорят: «Вы меня извините, но моя мама терпеть не может оставлять пищу в тарелках». Да, хлеб – это святое, каждая крошка. (Винер Валентина Шарифовна).